В.Н.Катасонов Глобализация и православная идентичность

В.Н. КАТАСОНОВ

Доктор философских наук, доктор богословия

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРАВОСЛАВНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

§1. Глобализация, рационализм, Православие

Глобализацию можно рассматривать с разных точек зрения. В определенном смысле, глобализация, как факт взаимозависимости и объединения производительных сил в планетарном масштабе, всеобщей информационной соотнесенности всех уголков планеты, обсуждения общечеловеческих экологических, культурных и политических программ на таких форумах народов Земли как ООН – необходимое и неизбежное требование современного уровня развития цивилизации на нашей планете. Однако, к сожалению, тенденция к глобализации используется и по – другому. На Земле существует немало агрессивных политических сил, стремящихся использовать лозунг глобализации для реализации своих корыстных, антидемократических, антинародных целей, для установления тоталитарного режима, мирового господства. Один из лучших отечественных политологов, лауреат солженицинской премии А.С.Панарин в своей книге «Искушение глобализмом»[1] различает три уровня в понятии глобализации. Первый – это новый этап развития цивилизационного проекта Просвещения, построения справедливой и материально обеспеченной жизни на основе демократии, всеобщего образования, соблюдения прав человека, научного прогресса и т.д. – на основе человеческого разума во всей полноте его теоретического и практического применения. Проект Просвещения, или проект модерна, несмотря на трагический опыт человечества в XX столетии, с его войнами, геноцидом, концлагерями, неожиданно возникшими на фоне всеобщей веры в творческую силу человеческого разума, все еще остается для, можно смело сказать, большинства образованного населения планеты притягательным идеалом, от которого очень трудно отказаться и который очень выгодно эксплуатировать… Более глубокий взгляд на глобализацию - ее второй уровень - обнаруживает трагическую расщепленность сегодняшнего мира. Странным образом, объединяются, «глобализируются» не столько народы, сколько элиты: политические, экономические, интеллектуальные. Эта новая интернациональная «аристократия» претендует высказываться от имени своих народов, но мыслит себя как стоящая над этими народами и отвечающая за свои действия только перед международной же элитой, а не перед своими согражданами. Тем самым эти элиты, объединяясь в международном масштабе, беззастенчиво игнорируют и предают собственные народы, их интересы и выступают по отношению к ним только в качестве местных «прорабов» интернационального хозяина… Третий, еще более глубокий уровень глобализации обнаруживает всю ее циничную и, хочется сказать, дьявольскую сущность. Надежды самих национальных элит занять определенное привилегированное положение в складывающемся новом мировом порядке, как и стремление других людей как – то «вписаться» в этот новый мировой порядок тоже достаточно иллюзорны. Дело в том, что новый Мировой Хозяин в перипетиях политической, экономической, идеологической борьбы может с легкостью «сдать» своих же «прорабов перестройки», сделать их «козлами отпущения» за все издержки перестроечного процесса, несущие народам огромные материальные и моральные потрясения. Главная цель глобализации обнаруживается здесь как установление однополярного мира, управляемого из единого «центра силы», а приказчики и прорабы этого нового порядка суть лишь «винтики» нового «управляющего механизма», которые можно с легкостью заменить другими…

Глобализацию можно рассматривать в разных аспектах: политическом, экономическом, культурном. Нас же здесь интересует религиозный аспект глобализации. Что означает глобализация для христианства, и как православные должны к ней относиться ? Панарин прав, подчеркивая, что есть силы, использующие лозунг глобализации для развертывания своих далеко идущих агрессивных политических программ. Однако для его позиции характерно большое доверие к проекту Просвещения, «благородная открытость», де, которого к дискуссии и поиску истины имеет непреходящее значение. Но уже классическое Просвещение было культом именно человеческого и только человеческого разума, с подозрением относящегося к Откровению и святости… Проект Просвещения был попыткой счастливо «устроиться без Бога», опираясь только на человеческий здравый смысл и научный прогресс. И в реализации этого проекта очень быстро был выдвинут лозунг «Раздавить гадину !..» «Открытость» проекта Просвещения очень быстро обнаружила свою границу. Эта граница – в отрицании Тайны жизни, в безумной надежде разоблачить, разглядеть и, так сказать, капитализировать эту тайну – поставить ее на службу своим человеческим целям, пусть, по всей видимости, и достаточно благородным, но лишь человеческим… Не человек в этой перспективе должен служить этой Тайне жизни, а наоборот, она должна стать одной из его энергий…

Православие из всех других христианских деноминаций, может быть, в особенности выделяется этим безусловным почитанием Тайны жизни, Источника жизни. «Дух дышит где хочет…» (Ин.3:8) – вот символ этого почитания, и «… Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» (Мф.3:9). Поэтому и возможен в Православии такой парадокс, как старчество: люди, «столь далекие от жизни», специально ушедшие от обычной жизни за стены монастыря, или даже в «пустыни», оказываются вдруг учителями народа. К ним стекаются десятки тысяч людей, чтобы разрешить свои сомнения, житейские трудности, получить совет не только в моральных, но и в производственных, и в политических (!!!) вопросах… Или чин блаженных в корпусе православных святых: сплошь и рядом бездомные, физически и «психически больные» люди – бомжи ! – вдруг объявляются святыми, т.е. бывшими проводниками божественной благодати уже и в этой жизни, а после смерти своей удостоенными особой чести заступничества перед Богом за нас грешных !.. Как это возможно ?. . Как это понять ?.. – «Дух дышит, где хочет…»

Несколько лет назад в московской Мэрии проходила международная конференция «Монастыри: их экономическое, эстетическое и нравственное значение». Участвовавшие в ней представители ЮНЕСКО (из Греции) ставили вопрос о возможности изменения традиционно режима доступа в монастыри горы Афон: допуск женщин, проведение экскурсий, научных конференций. Выдвигались также предложения о создании на базе монастырей исследовательских институтов: монастыри, де, сосредоточили в своих хранилищах огромные художественные ценности православного искусства, собрали большие библиотеки, которые требуют изучения, описания и особого попечения об их сохранении… И вообще, монастыри как центры духовной жизни должны изучаться и научными методами; соединение монастыря и научно- исследовательского института принесет, де, пользу обоим… Против этого резко выступили многие священники и специалисты российской стороны, среди которых был и автор этих строк. В подобном подходе к монастырю сказалось принципиальное непонимание религии, ее отличия от культуры. Культура, как прекрасно объяснял Н.А. Бердяев, дает только символы бытия, а не само бытие. Перед духовным взором художника, поэта, музыканта стоит образ нового бытия, которое он силится воплотить в жизнь. Однако ему дано творить лишь символы этого бытия – художественные произведения. Этим культура радикально отличается от религии. В религии - речь идет именно о христианстве – человек осуществляет прямую связь с самим бытием – с Богом. Поэтому религия никогда целиком не вмещается в культуру, а Церковь – в государство. Церковь, конечно, пользуется всеми средствами культуры, всеми ее многообразными языками – живописью, музыкой философией, поэзией, научными теориями и т.д. – для символического выражения религиозного опыта, однако, последний до конца ни в чем, кроме самого культа, не выражается и не символизируется. В нем всегда остается внутренняя иррациональность, тайна касания человеческой души Бога Живаго, и эта тайна есть как раз сердцевина религиозного культа, тот центр, вокруг которого организуется все остальное… Вершинами своей духовной жизни Церковь всегда выходит за пределы Культуры.

Поэтому сближать монастырь и исследовательский институт, монаха и ученого, монастырь и Университет, духовную практику монаха и поиск научной истины можно лишь до определенной границы. В своем ядре, в своем принципе монастырь и Университет глубоко различны. Университет есть воплощение рационализма, монастырь же – его живое опровержение. Тему монастыря и Университета поднимал еще И.В. Киреевский, обсуждавший разницу в понимании просвещения в Западном христианстве и в Православии «…Там схоластические и юридические университеты – в древней России молитвенные монастыри, сосредоточившие в себе высшее знание; там рассудочное и школьное изучение высших истин – здесь стремление к их живому и цельному познаванию»[2]. Киреевский учил также и о двух типах образованности и это различение очень полезно вспомнить именно сегодня, в наше «сорванное с петель» время:

«Ибо две образованности, два раскрытия умственных сил в человеке и народах представляет нам беспристрастное умозрение, история всех веков и даже ежедневный опыт. Одна образованность есть внутреннее устроение духа силою извещающейся в нем истины; другая – формальное развитие разума и внешних познаний. Первая зависит от того начала, которому покоряется человек, и может сообщаться непосредственно; вторая есть плод медленной и трудной работы. Первая дает смысл и значение второй, но вторая дает ей содержание и полноту. Для первой нет изменяющегося развития, есть только прямое признание, сохранение и распространение в подчиненных сферах человеческого духа; вторая, быв плодом вековых, постепенных усилий, опытов, неудач, успехов, наблюдений, изобретений и всей преемственно богатящейся умственной собственности человеческого рода, не может быть создана мгновенно, ни отгадана самым гениальным вдохновением, но должна слагаться мало – помалу из совокупных усилий всех частных разумений. Впрочем, очевидно, что первая только имеет существенное значение для жизни, влагая в нее тот или другой смысл, ибо из ее источника истекают коренные убеждения человека и народов; она определяет порядок их внутреннего и направление внешнего бытия, характер их частных, семейных и общественных отношений, является начальною пружиною их мышления, господствующим звуком их душевных движений, красотою языка, причиною сознательных предпочтений и бессознательных пристрастий, основою нравов и обычаев, смыслом их истории»[3]. Эта первая образованность имеет всегда религиозный смысл и, более того, обычно, напрямую связана с культом. Для культуры важны обе образованности, это подчеркивает и Киреевский. Но смысл жизни дает только вторая: Университет не может заменить Церковь. Эта подмена первой, фундаментальной, духовной образованности второй, технической – смысла жизни – его поисками, религии – наукой, веры – философией, философии – культурологией, образования – «потреблением образовательных услуг» и т.д. – есть характерная черта культуры всего Нового времени. В нашу же эпоху эта подмена принимает прямо – таки «вопиющие» формы…

Вопрос о соотношении «Университета и монастыря» есть и вопрос нашей сегодняшней церковной жизни. Конечно, Русская Православная Церковь была почти обескровлена в научном отношении за десятилетия коммунистического пленения. Конечно, сегодня необходима настойчивая образовательная и научная деятельность для восстановления богословского и общенаучного потенциала церковной культуры. Конечно, для этого, в частности, необходимо учить греческому, латыни и ивриту в церковных учебных заведениях. Но необходимо трезво решить вопрос – кого, когда (на какой ступени обучения) и в какой степени нужно учить древним языкам. Недопустимо, когда роль учителя в Церкви займет учитель греческого языка, и молодой человек, лишь чуть пригубивший древнегреческих текстов, начнет «богословствовать от Отцов», так и не усвоив той аксиомы, что евангельская «наука» постигается, в своей основе, в церковном культе, сердцем…

Все это очень тесно связано с проблемами глобализации, так как пафос науки и рационализма есть один из основных лозунгов сегодняшнего дня. Сегодня этот пафос рационализации имеет свою особую, еще не встречавшуюся в истории форму. Я говорю об идеологии информационного общества. Информация, информационные технологии, информационная эра – мы слышим это каждый день. И у досужего обывателя – как и у энтузиастов этой идеологии – действительно может создаться впечатление, что человечество и на самом деле вступает благодаря этому изобретению в какой – то неслыханно новый период своего развития, открывающий перед ним сияющие перспективы. Однако нужно почаще вспоминать, что информация – это лишь знание, представленное в форме, доступной машинной обработке, что информационные технологии есть лишь механика мысли, неспособная передать все богатство человеческой душевной и духовной жизни[4]. Информация сама по себе есть знание для роботов, «пища механической жизни» как бессмысленного в себе повторения матрицы программы, как бы ни была она сложна…Неслучайно и человек, который лишь использует «информационную форму» (позволю себе этот корявый неологизм) знания, вольно или невольно подвергается дегуманизации в процессе общения с сегодняшней компьютерной техникой. Он вынужден смотреть – мыслить ! – на мир глазами машины, ее механической логики, он вынужден затрачивать огромные творческие усилия, чтобы придумать новые программы, создающие машинную имитацию функций его сознания (восприятия, распознавания образов, эмоциональности и т.д.). Человек создает новую виртуальную реальность и готов как бы и полностью замкнуться в ней, столь заманчивые и яркие перспективы открывает она на первый взгляд… Однако любой контакт с живой природой, с истинным искусством, встреча с близким по духу человеком вдруг открывает простую истину: король - то голый !.. Человеческое творчество без божественной синергии производит только механические подобия, как бы сложны они не были !.. Такова жизненная судьба рационализма. Неслучайно все органические сферы человеческого творчества – в искусстве, литературе, политике – всегда были и останутся для рационализма загадкой и камнем преткновения. И тем не менее пафос рационализма, науки и построенной на ней современной технологии – основной идеологический ствол глобализации.

§ 2. «Объединение» религий

Основной, но не единственный. Глобализация – плод не только Просвещения, но и постмодернизма. В основании же последнего – именно недоверие к проекту Просвещения, к любому «метарассказу», любой целостной мировоззренческой системе. Каждая такая система взглядов должна быть разоблачена, подвергнута деконструкции, интерпретирующей любые культурные цели и идеалы как некий репрессивный аппарат, подавляющий скрытые витальные влечения. Культура, в соответствии с заповедями З.Фрейда, мыслится здесь как род невроза. И современный экологический кризис есть, с этой точки зрения, как раз следствие репрессивности культуры. Отсюда такое внимание к экологии: сначала говорят об экологии окружающей среды, потом – об экологии человека, договариваясь даже до экологии культуры, экологии сознания, экологии духа и т.д. И повсеместный сегодня возврат к религии толкуют таким же образом: религия выступает здесь как более «мягкая», менее репрессивная форма культуры, чем, скажем, культура индустриального общества первой половины XX века.

В истории христианства, вообще говоря, было два основных уклонения от истины: несторианская ересь и монофизитская. Первая отрицала во Христе божественное начало и утверждала, что искупительная жертва Богочеловека есть его чисто человеческий подвиг. Вторая же настаивала на том, что во Христе человеческое начало было полностью поглощено божественным. Обе эти ереси определили и две ложные антропологические перспективы: или переоценка человеческих возможностей и, в частности, возможностей его интеллекта, что оборачивалось рационализмом, или – недооценка этих возможностей, ложное смирение и квиетизм, что оборачивалось иррационализмом. И в общем смысле, любая мировоззренческая доктрина, вынужденная располагать себя в определенном отношении к этим идейным полюсам – рационализм- иррационализм, - некоторым образом соотносится и с фундаментальными христианскими ересями.

Так вот, если до этого мы говорили о рационализме как одном из столпов глобализации, то теперь речь пойдет об экологической идеологии, заигрывающей именно с иррационализмом. Исходя из реальных фактов экологического ущерба, нанесенного среде обитания в результате развития современной индустрии, во всеоружии самых благих намерений экологическая идеология, тем не менее, в силу полной неопределенности своих целей, своей нормы «здоровой», «комфортной» жизни человека может оборачиваться тараном, сокрушающим любые культурные реалии. Для экологии, в этом смысле, ничто не является преградой: ни мораль, ни политический суверенитет, ни тысячелетние культурные традиции. Мораль, если она вредит здоровью, должна быть похерена: поэтому, например, мастурбация допустима и даже полезна. Политический суверенитет есть вещь второстепенная по сравнению с экологией, поэтому, например, ради «сохранения легких планеты» - бассейна Амазонки или лесных пространств Сибири, – над ними должен быть установлен международный контроль, препятствующий развитию промышленности в этих регионах. Не преграда для экологии и христианство. Особенно православие раздражает сторонников «экологии человека» своим традиционным аскетизмом: посты многодневные, посты перед причастием, стояние на службе и т.д.

Экологии нужно почаще напоминать, что ее задача – лишь физическое здоровье человека. И то лишь в той степени, в какой оно зависит от состояния окружающей среды… Христианство же обеспокоено не здоровьем, а спасением человека, христианство занимается, в главном, не тем, как устроиться в этой жизни, а тем, как обрести Жизнь вечную и наследовать Царство Божие. А в земной жизни сплошь и рядом это означает крестный путь, страдание, аскезу. Поэтому «экология духа» – это слишком смело, это только лишь метафора, и не нужно ее переоценивать ! Надежда вылечить человека полностью - и физически , и духовно - в этой жизни - иллюзорна !.. Человек глубоко болен по определению и должен с трепетом приходить в «лечебницу» – Церковь – «да не неисцелен отыдет!». Христианство и «здоровый образ жизни» – это вряд ли совместимо, разве что ценой ложной духовности… Жизнь свидетельствует, скорее, об обратном… И в этом есть свой предуказанный смысл: «В мире будете иметь скорбь…» (Ин.16:33), «Все мне позволительно, но не все полезно» (1 Кор.6:12).

Экологическая идеология – единственная идеологическая программа современного западного общества[5]. Именно в рамках этой идеологии, как мы уже сказали, происходит определенная реабилитация традиционных религий. Именно в перспективе этой идеологии возникло в последние годы такое характерное детище глобализации, как Инициатива по Объединению религий ( United Religions Initiative[6])- ИОР. Созданная в 1995 году епископом американской епископальной церкви в Сан – Франциско В. Свингом (W.E. Swing) ИОР, по видимости, вдохновляется достаточно благонамеренными целями: «развивать постоянное, каждодневное межрелигиозное взаимодействие» и «положить конец религиозно мотивированному насилию». Вполне в духе радикальных экологических течений ИОР одержима идеей построения новой Утопии: «создать на Земле культуру мира, справедливости и исцеления для всех живущих существ (!?! – В.К.)». Однако с самого начала чувствовалось, что ИОР мыслит себя как выразителя пост- христианской эры, в которой приоритеты экологической идеологии берут верх над ценностями христианства: «Епископ Свинг говорил в 1997 году на конференции ИОР : «Если вы пришли сюда потому, что чувствуете как дух колоссальной энергии рождается в лоне земли, тогда подойдите ближе и будьте акушеркой. С благоговением помогайте рождению новой надежды». Эта «новая надежда» будет иметь матерью саму Землю, а не Церковь или Деву Марию. В своей проповеди в 1999 году во время заседания Парламента мировых религий епископ Свинг сказал: «какое прекрасное время для служения Богу … чтобы новый свет пришел бы к религиям, духовным традициям и местным культам». Этот «новый свет» не будет светом Христа»[7]. Нужно заметить, что, несмотря на все усилия, в ИОР не вошли официальные представители ни одной из мировых религий, в то время, как представители многих сект и языческих культов с радостью приняли приглашение…

Антихристианская направленность ИОР не высказывается явно, она маскируется за всевозможными обтекаемыми выражениями. Так, Свинг говорил: «Объединенные религии не будут отвержением старых религий, но раскроются как погруженные в глубину этих религий». Но любой более или менее подробный документ ИОР сразу обнаруживает истинную природу этой инициативы. В этом плане любопытен своеобразный символ веры ИОР, опубликованный также на электронном сайте этой организации. Легковесно- синкретический характер данного движения здесь очевиден: «Все религии суть пути к Богу; существует множество дорог к одной и той же вершине (п.4)». «Духовность есть хорошая вещь и должна поощряться (В конце концов, нет «плохих» духов) (п.5)». Конечно, совместить это с христианской заповедью «различать духов» и с первой моисеевой заповедью невозможно. В тексте также обращает на себя внимание высокомерное, менторское отношение ко всем религиям: религии должны (should) понимать так – то и так – то, делать то – то и то – то: ИОР претендует говорить как «власть имеющий»… «Главной заботой религии (и верующего) должно быть утверждение социальной справедливости, мира, человеческого равенства и сохранения окружающей среды (п.2) » (курсив мой – В.К.). Это «должно быть», обращенное, в частности, и к христианству, звучит даже несколько юмористически… Требование, по существу, самоликвидации религии как обеспокоенности Трансцендентным и судьбой человека в вечности слышится и в следующем высказывании : «Традиционные веры должны адаптировать свои откровения (?!? – В.К.), писание, дисциплинарную культуру и доктрины к открытиям науки и к сегодняшним настоятельным нуждам человечества и Земли (п.8) (курсив мой - В.К.)». Характерно для документа следующее безапелляционное заявление: «Традиционные веры должны признать, что в постмодернистском мире «истина» – относительна (п.9) (курсив мой – В.К.)». Более того, исповедание своей веры как истины влечет сразу обвинение в фундаментализме: «Утверждение, что чья – либо религиозная вера истинна, а других – не является таковой (или открывает меньше истины), есть признак нетерпимости и «фундаментализма» (п.10)». Фундаментализм сразу же сравнивается с убийством и в этом грехе обвиняются, прежде всего, христиане: «Фундаменталисты» желают убивать и притеснять других во имя их веры. Евангелизация и стремление обратить суть «прозелитизм», активность фундаменталистов. Столь же опасной активностью «фундаменталистов» является и христианская ортодоксия (п.11)».[8] Желание полностью развязать себе руки в отношении культурных традиций и даже законов слышится и в следующем «артикуле»: «Наиболее важные ценности для человеческого общества и поведения, после сохранения биосферы, суть равенство, мир и терпимость. Традиции, закон, индивидуальная свобода и право собственности не должны препятствовать достижению этих целей (п.13)». Впрочем, терпимость не распространяется на фундаменталистов ( и всех, кому будет наклеен этот ярлык): «Терпимость, однако, имеет свои границы. Как сказал в 1997 году Секретарь ИОР Поль Шафе (Paul Chafee): «Мы не можем допустить фундаментализм в таком маленьком мире (п.14)».

Из этого короткого обзора видно, что подобная программа «создания культуры мира и справедливости» несовместима не только с Православием, но и с общепризнанными нормами демократического общества. Реализация подобных утопий приведет к установлению нового тоталитаризма, теперь уже под знаменами «гуманизма» , «экологии» и «уважения всего живого»… Хочется сделать и некоторые общие выводы:

1. Истина с большой буквы требует ревности – «фундаментализма» ! – и идейная борьба непримирима.

2. Тот, кто зовет к терпимости (толерантности, политкорректности) любой ценой, даже ценой истины, - не обязательно миротворец. Еще в Евангелии сказано Христом: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо! Ибо так поступали с лжепророками отцы их» (Лк.6:26), и «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч» (Мф.10:34)

3. Мир и справедливость без Христа – утопия, и попытка утверждения их без Бога, самих по себе, приведет к еще большей вражде и ожесточению, даже и под знаменем борьбы с «фундаментализмом»…

§ 3. Новый тоталитаризм

За лукавыми увещеваниями, что в «глобализированном мире» всем, де, будет хорошо, скрываются довольно суровые перспективы. Иногда появляются публикации, как бы поднимающие завесу над тем будущим, которое готовится человечеству современными самозванными «архитекторами» будущего… Подобной публикацией, без сомнения, является и вышедшая в начале 90–х годов книга «Линия горизонта».[9] Ее автор – Жак Аттали (Jacques Attali) – бывший советник президента Франции Франсуа Миттерана, и - сегодня уже также бывший – президент Европейского Банка Реконструкции и Развития, человек достаточно информированный, лично участвующий в создании политических, экономических и духовных структур ближайшего будущего… В книге довольно цинично описываются ближайшие десятилетия планеты: жизнь «будет принадлежать золотому миллиарду», т.е. жителям современной Западной Европы и, вероятно, цивилизационных очагов Тихоокеанского бассейна: Японии, Тайланда, Сингапура, Тайваня. Будущее США рассматривается Аттали как достаточно проблематичное. Впрочем, государственная принадлежность, государственный суверенитет ничего не значат в этом мире. Над всем господствуют деньги в их электронной форме. Человек оценивается по количеству денег, которые он имеет на своей электронной банковской карточке. Тот, у кого этих денег много, ведет жизнь номады (кочевника), переезжая из одной страны в другую. В каждом новом месте этот человек - свой, он может с помощью своей электронной карточки подключиться к сети и получить все необходимые для жизни блага. Но вокруг благоденствующих номад бушует море бедных, голодных, больных, необеспеченных. Условия жизнеобеспечения все более и более ухудшаются в силу недостатка ресурсов на Земле. В разных местах планеты спорадически вспыхивают восстания и бунты, стремящиеся низвергнуть этот мировой порядок денег, как называет его Аттали. Поэтому для его сохранения неизбежен переход к новой фазе истории – мировому порядку силы: созданию мирового правительства, силой оружия сохраняющего status quo – комфортное существование «золотого миллиарда». Однако применение силы требует своего оправдания, пишет Аттали. Поэтому необходимо восстановление в своих правах понятия Священного, необходимо создание новой религии, переход к мировому порядку сакрального… Христиане уже 2000 лет знают из Евангелия и «Апокалипсиса», что за новая «религия» будет таким образом установлена…

Так, вместе с глобализацией, где – то, по – своему, и необходимой для сегодняшнего уровня развития цивилизации на Земле, растет и возможность установления нового тоталитаризма, гораздо более худшего, чем вчерашний большевистский режим в СССР. Беспрецедентные экономические, технологические, политические и социальные приметы нашего времени – транснациональные корпорации, интернет, ИНН, миграция населения, диалог религий и др. – все это может быть использовано для установления «планетарного концлагеря». Это справедливо отмечалось и в итоговом документе заседаний Синодальной Богословской Комиссии по проблеме ИНН (19 – 20 февраля 2001 года): «Процессы глобализации, порожденные растущей взаимозависимостью государств и народов, могут быть использованы злой волей для порабощения людей и человеческих сообществ. Так, нельзя отрицать опасность использования различных технологий для установления системы тотального контроля, для нарушения тайны личной жизни и для давления на религиозный и мировоззренческий выбор личности (пункт 4)».

Все это сегодня уже рядом, «при дверях»… Каждый день нашей кризисной эпохи все более приближает нас к этому будущему - страшному, но и вероукрепляющему, поскольку мы воочию видим, как сбываются пророчества. Позицией православного здесь должен быть не квиетизм, не малодушный отказ от исторического делания под ложносмиренным лозунгом, что «все уже, де, предрешено», а бдительное вслушивание в события, молитва и активное сопротивление растущему злу. Необходимо объяснить всем непонимающим, осветить и оценить христианской истиной все сферы человеческой культуры, спасти все, что можно спасти. Православные должны чувствовать свою ответственность свидетелей и быть бдительными. В конце концов, только христианам дано истинное понимание меры человеческой свободы и ее связи с Истиной, и только они могут расслышать в грохоте исторических событий истинный смысл совершающегося.